«Ах, Наташа, Ваши губы слаще, чем гречишный мёд!
От зарубы до зарубы жизнь гусарская течёт
в сладких брызгах струй «Шампани», в томных встречах тет-а-тет…»
- Эй, поручик, вы достали… прекращайте этот бред!
Да, не мучайте гитару – чёрт возьми, не до гитар!
И, поверьте, комиссару наплевать, что вы «гусар»!
«Ах, Наташа, Ваши очи – так безумно хороши!
Под покровом тёмной ночи мчится тройка… ни души!
Вот священник удивится… и спросонья не поймёт.»
- Эх, поручик, не отбиться – переклинил пулемёт!
Сорок метров… сабли к бою… а убьют – так наплевать!
Видно нынче нам с тобою за Россию погибать!
«Ах, Наташа, Ваши руки – так заманчиво нежны!
Мне, поверьте, не от скуки Ваши пальчики нужны.
Если б только прикоснулись – я б смутился, как кадет…»
- Эй, поручик, вы очнулись? ...уносите в лазарет.
Зацепило вас немного, слава богу, не всерьёз!
Нам теперь одна дорога: Севастополь иль Форос!
«Ах, Наташа, Ваши плечи – бе`лы, словно молоко!
Эти вздохи, эти речи – в Вас влюбиться так легко!
То ли явь, а то ли снится… те, кто видел – те поймут.»
- Эй, поручик, торопитесь – до отхода пять минут.
Ранним утром – ветер с моря… на причале суета –
кто-то плачет, кто-то спорит, кто-то знает – навсегда!
«Ах, Наташа, Ваши ножки – так изящны и стройны!
Но гусар, увы, не может без веселья и войны!
И прошу – не поминайте… не смущайте мой покой…»
- Эй, поручик, заряжайте – «перекинемся» с судьбой.
Предлагаю в три захода… а начнём – на раз, два, три –
мне игра такого рода стимулирует мозги!
«Ах, Наташа, Ваши письма прочитает капитан
и не будет торопиться (вот чувствительный болван!),
а потом ответит почтой – дескать, выбыл из рядов…»
- Эх, поручик… жалко очень – первый выстрел и «готов»!
До Стамбулов и Босфоров – сутки! Там – приют и кров!
Я добавил шесть патронов** – из рядов так из рядов!
-------------------------------------------------------------------------------
* к/ф «Служили два товарища», к/ф «Бег», песня Галича и другие…
** в семизаряднный барабан нагана.
Потрёшь виски, – она и катится
В объятья,
Что в запале выдумал,
Невозмутимая
лунатица,
Безумная,
Душа – на выданье.
Сто раз и сам стоял
как вкопанный,
На самом краешке, где ландыши
Звенят убийственно подковами,
Сминая наш закат оранжевый.
Уже ли всё, что было дорого,
Что колотилось
как фарфор,
Иль вкривь и вкось делилось поровну, –
Всего лишь –
Жизнь
И милый вздор?!
Потрёшь виски –
И –
как Сарториус*…
А стопочку рванул, –
И на тебе:
Билетами в консерваторию
С балкона машут нам лунатики…
Уже ли всё,
за что мы держимся –
На миг,
на час,
или на день?
Враньё!
Скупаю от безденежья
У Курского
Твою сирень!
Сирень по Кельвину сиренева.
Рвану сиреневый стоп-кран.
Шагну с подножки
в твой шагреневый
От слёз счастливых
Океан!
*- Кельвин и Сарториус – герои романа
польского писателя Станислава Лема «Solaris».
Ах, наскрести бы побольше денег,
построить замок, и пусть родным
приятно будет – всем поколениям…
Кому ж в наследство стихи нужны?
Нанижет время мгновенья в годы,
детали каждой припишет суть.
И будут гости с экскурсоводом
на замок этот глазеть вовсю.
Он объяснит, поднимая зонтик:
„Крепки здесь стены, дышать легко
у стен у этих. Там был коровник,
курятник – справа, стиль рококо.
Нет, не дворяне здесь, кстати, жили.
Все без особых приставок ФОН.
Здесь что-то ели и что-то пили.
Об этом можно вещать стихом.
Одна тут раньше… стихи слагала.
Что ж незаметен восторг в глазах!?
Стихов не любим? Какая жалость.
Проголосуем! Кто против? За?
Все воздержались. Не удивлюсь я.
Сто лет назад был не каждый хитр.
Теперь поэтов, – что в роще листьев,
что в кухне блюдец … у всех – стихи“.
Замереть… и стоять… вдруг задуматься и оглядеться…
Словно песню из детства, услышать зимой соловья…
Стук твоих каблучков расстрелял впопыхах чье-то сердце,
Только разве ты можешь иначе? Вина не твоя.
День расцвел и погас, снова солнце встает – Его Волею…
Ни условностей Воля не знает Его, ни преград.
Как слезами – глаза, мир привычно наполнился болью.
Ну, а ты… ты идешь между нами… не под и не над…
А вокруг – суета и тревога, оценки и мнения.
Под ногами трещит ненадежный подтаявший лед.
Сотни глаз с любопытством твое наблюдают падение…
И с жестокостью те же глаза наблюдают твой взлет.
Среди туч грозовых – солнца всплеск, пусть всего на мгновение…
Это – доля твоя. Это – счастье твоё. Это – горе твое.
Ты же слышишь в потоке машин соловьиное пение?
Значит – будет покой… значит, все же придет – забытьё.
Ночь, шутя, раздает свои звезды случайным прохожим,
Только в крике беззвучном сомкнуты навеки уста:
Ты желаешь мне счастья… Тебе я желаю – того же…
А без этого нам – день не день… ночь не ночь… Пустота.
Мы ведь знаем, что жизнь только с виду нам кажется сладкой.
Понимаешь… нельзя подарить лишь частичку души.
Сквозь дождя пелену я тебе улыбаюсь украдкой.
Не спеши… я прошу… заклинаю тебя – не спеши…
«Скоро будет ЗИМА!» - на часах вместо времени суток.
На барометре - «ЯСНО», в ожидании сильной грозы.
Набухают у дня на синеющих венах узлы,
Приезжают слова на желаниях, вроде попутных,
Но всегда уводящих в предверие строгой беды.
«Скоро будет ЗИМА...!!!» - отмечает заблудшее лето.
Лишь закрою глаза, сразу вижу дождей витражи.
Ангел, перья покрасив, словно кот, мои сны сторожит.
Толстый месяц рядится в туман, как в одежды аскета,
И в спокойной воде отраженье, мерцая, дрожит.
«Скоро будет ЗИМА...!!!» - почему-то мне плачут цикады...
Твои плечи мне тоже об этом зачем-то твердят.
Кости старых дорог у окошка надежды стучат.
Мысли старых подруг свои примеряют наряды,
Не стесняясь меня, обо мне без умолку трещат.
«Скоро будет ЗИМА ? » - ты сказала, меня обнимая.
Я в окно посмотрел, где июнь полоскал облака...
А сквозь пальцы вся жизнь осыпалась, как горстка песка,
Мне опять лишь надежды глоток наливая,
Ну а рядом, присев, улыбалась, сквозь слезы, тоска.
«Скоро будет ЗИМА!?» - я спросил у цветущего поля.
«Только если тебе так захочется..» - слышу в ответ.
Наберу я пыльцы и насыплю, волнуясь, в конверт,
Чтоб послать его голубем светлым на волю...
В те края, где зимы, да и холода осени нет.
