"Мир да снидет на всякого зверя!
Ничего просто так не сорви:
Всё живое Господь нам доверил,
Чтобы мы возрастали в любви.»
Иеромонах Роман
Люблю я, грешным делом, кошек. «Кошатницами» таких обычно называют нормальные люди… Люблю всяких: и породистых, и беспородных, красивых и не очень, разговариваю с ними, глажу их, жалею их… А почему «грешным делом», спросят некоторые? Да потому, что приходилось читать в ответах священников православным христианам, что гладить животных и разговаривать с ними – грех… А женщина, приходящая кормить свою кормилицу Бурёнку, - разве не разговаривает с ней?.. Не гладит её? А конюх, ухаживающий за лошадьми? А как быть с собачьими глазами, смотрящими на нас так по-человечески и преданно?
Как трогательно смотреть на малышей, подрастающих человечков, которые едва научились ходить, но уже гладят таких же крошечных кисок ли, собачек ли… Так для чего же Господь доверил нам, людям, человекам («словекам» - по замечательному толкованию прекрасного православного писателя, педагога, филолога Василия Арзибекова) бессловесных домашних животных? Не для воспитания, не для оздоровления ли своих душ?
Другое дело, если человек в своём рвении, в своём увлечении ударяется в крайность, и животное становится для него предметом поклонения, возвеличивания, кумиром, из-за которого даже может возненавидеть ближних своих, чего допускать никак нельзя! Да, как, собственно, и противоположной крайности – ненависти к «братьям нашим меньшим»…
Вы замечаете, как много лишних, не нужных никому беспризорных животных всех возрастов и пород слоняется по нашим улицам? Ведь Господь просто так ничего не делает! Почему так плодовиты кошки? Почему так падает рождаемость у людей? Не задавались ли вы вопросом, почему это происходит? Нет ли прямой зависимости этих явлений между собой, как это ни невероятно звучит? Я считаю, что нам, людям, специально, для проверки на «вшивость», на человечность сниспосылаются эти пушистые мяукающие (или тявкающие) создания! У кого-то дома они рождаются, и тот вынужден сделать свой выбор: растить, коли позволил тем родиться, или не растить – убить, отдать, продать, выкинуть, подкинуть… Страшно звучит, правда?.. Но выбор, тот или иной, а человеку всё же предстоит сделать… А дальше: либо – радоваться в своём доме новому члену семьи, с его забавной очаровательной мордочкой, озорными выходками, с кучками или лужицами (не в то время и не в том месте, где положено…) и т.д.; либо – облегчённо вздохнуть, потереть руки, или погладить много потрудившуюся голову, усадить столь же утруждённую заднюю часть тела в мягкое кресло перед телевизором, или уткнуться носом в благополучно зреющие огурцы или помидорки на грядках, а чего ещё надо-то? Ничто не свербит, ничто не болит! Дома - всё хорошо, на работе: день прошёл – и ладно… Жизнь прошла – и ладно… Какой привычный и незаметный для многих, и тем-то особенно страшный и разрушительный грех для души – «окамененное нечувствие», - так озвучен этот распространённый человеческий порок в ежедневных вечерних молитвах… Какими слезами растворить этот известковый налёт на душах, какими кислотами отмыть эту застарелую ржавчину-коросту? Чем пробить непробиваемую броню человеческого равнодушия и отстранённости от ближнего? Какое Слово должно набатом прозвучать в закрытых наглухо ушах, чтобы этот человек вздрогнул?.. Чтобы услышал, понял, прочувствовал, заплакал, наконец, от резкой боли там, внутри себя, не в сердце, а гораздо глубже, как размороженный Кай из детской сказки (какое имя, обратите внимание!..), и не из-за себя, не из-за своих многочисленных обид, не из-за своего попранного самолюбия, а из-за кого-то или чего-то такого, что ранее – не замечалось, что не понимал, над чем не задумывался никогда… - Чужого горя, Чужой боли?!
Примеры из жизни. Зима. Раннее утро. Заснеженный после снегопада парк. Узенькая тропка, протоптанная доброй сотней ног прохожих, прошедших на работу или по другим утренним делам. И вдруг – поперёк тропинки завал. Снежные глыбы – видно, что рукотворные! – перегородили всю тропинку, люди карабкаются через завал, кто как может. Хуже всего мамам с колясочками, торопящимся на приём к врачу, а также пожилым людям… Осознанное, дикое хамство! Просто варварство! Животные так бы поступили со своими собратьями?! На какую ступеньку в своём нравственном развитии опустились эти люди, испортившие утро стольким людям, из которых есть и беспомощные старики?
Другой пример. Весна. Школьный двор. Трое пацанят загнали в угол кошку. Деться ей некуда. Лупят по ней комьями земли… А та от ужаса даже не в состоянии кричать. Только мой грозный оклик заставил детей испуганно оглянуться, и бедной кошке в эту секунду удалось выскользнуть из-под «артобстрела» и удрать от своих малолетних мучителей…
Наконец, третий пример, может быть, не совсем подходящий к теме, но из этого же ряда. Прихожу в ЖКХ, чтобы попросить их о помощи – каким-то образом заделать отверстие в отдушине подвала многоквартирного дома: туда постоянно проваливаются местные кошки, не осознавая, что там – тупик. Мне лично приходилось участвовать в такой спасательной операции с помощью дежурного слесаря, поскольку этот жалобный вой попавшего в западню животного спокойно слушать было невозможно… Мы нашли измождённого полуживого кота, с парализованной от долгой неподвижности задней частью. По словам жильцов этого дома, случай этот – не единичный, коты продолжают падать в это отверстие с трагической постоянностью. А всего-то и надо, что приварить на небольшие отверстия какую-нибудь металлическую сетку или проволоку! Вот уже два раза я заходила к солидным деловым коммунальным мужчинам, выслушивая их дежурные отговорки, отслеживая на себе иронические взгляды, выслушивая пожелание «Ну, если это дело пяти минут, то возьмите сварочный аппарат и сами приварите…», написала заявление, а воз, как говорится, и ныне там…
Мир глохнет, слепнет, не хочет ничего видеть и слышать… Он отупевает от зомбирующих телепередач, от монотонного рокота всё увеличивающегося стада автомашин, от бесконечных «развлекалок», от звона или шелеста купюромонет (а сейчас уже – и невесомых виртуальных денежных единиц, незримо оккупирующих умы и души…), посадивших практически весь мир «на иглу» потребительства.
Детишки, как губки, впитывают в себя губительную атмосферу внутри семьи: если там холод, меркантильно-потребительское отношение к окружающему миру, включающему в себя и живую, и неживую природу, если ещё сегодня дома резвились два пушистых маленьких котёнка, и ты с ними играл, поил их молочком из блюдечка, а назавтра их вдруг не стало, и мама с папой говорят, что их отдали другим дядям и тётям, а потом ты сам видишь их пищащими, голодными и несчастными на улице, - что тогда ребёнку думать о своих родителях? Кем он вырастет? Мало того, что человек совершает грех, выкидывая животное на улицу, или кому-то его «подкидывая», - он провоцирует дальнейшее распространение греха, потому что перекладывает свой крест, свои обязанности на других, а большинство из тех, кому был доставлен такой «подарок», далеко не нуждаются в нём, и вынуждены переправлять его дальше по маршруту таким же (или худшим) способом…
Что ещё доброго осталось у нас там – внутри?.. Что задевает наше холодное, замороженное сердце? Вероятно, в основном то, что касается лично нас, нашего несравненного Тела, чьи интересы в нашем сознании превалируют над всем остальным миром? Ну, на крайний случай, ещё и Тел нашего семейства (может быть…). Разучились думать, размышлять в тишине, - а где? Вечный грохот, суета, беспокойство… Тишина внешняя становится почти такой же непостижимой роскошью и редкостью, как и тишина внутренняя… Какая страшная вещь: больные, не ощущающие себя смертельно больными!..
Я всё-таки надеюсь, что если даже один-разъединственный человек, прочитавший данную статью, из числа тех, кто когда-либо совершал дурной поступок в отношении «братьев наших меньших» или своих собратьев, хоть немного задумается о том, а почему в его семье что-то не так, «как у людей», что-то не получается, как бы он хотел, срываются его планы, «не растёт кокос», и не связано ли это с его внутренними неполадками, - то уже будет повод порадоваться за душу этого человека, своим новым, здравым взглядом на себя, на свои поступки, открывающий путь к здоровью души. А это значит – ещё не всё потеряно…
Встреча в зарослях малины –
Еж живой и из резины.
Удивился ежу еж –
На меня он не похож.
Не давали с братом Вовкой
Зайцам баловать с морковкой.
Но в ответ на все уловки –
Сыр остался в мышеловке.
Мой обрадовался брат –
Подарили самокат.
Но легко и быстро он
Мчится только под уклон.
В будке заскулил Барбос –
Самый смелый, храбрый пес.
Шмель, напуганный всерьез,
Укусил его за нос.
Две подружки – хохотушки
Разбросали все игрушки.
Под кустами красный мяч
Стал клевать усердно грач.
А на кнопки телефона
Вдруг накинулась ворона.
Шелестят, пугаясь, книжки –
Подбираются к ним мышки.
Вмиг опомнились подружки
И собрали все игрушки.
На дорожке рыжий кот
Горькие слезинки льет.
Оттого сегодня плачу,
Что покинули все дачу.
Мальчик, смотрящий ввысь, отдавал всецело
душу свою, как язычник идолам требу.
С силой, которую долго таило тело,
мальчик с земли до дрожи влюбился в небо.
Мальчик терпел насмешки своих знакомых, мол, что за странные склонности к голубому? Но среди всех неизвестных и всех искомых он принимал свою тягу за аксиому.
В тесной кабинке пилота он бодр и выбрит. «Небо, шалом!» - врывается в мякоть неба. Здесь на земле он орел, в облаках – колибри… Но эта воля дороже земного хлеба.
Мальчик, любивший высь, отдавал всецело душу и силы, только все было мало. Небо его целовало и песни пело, ночью скрипело зубами. Оно скучало…
…Только однажды, встретив рассвет бессонный, мальчик почувствовал, как он нежданно вырос. Рыжая девушка стала его Мадонной. Он и не понял, как это все случилось.
Только теперь ему хрупкие снились плечи, нежные щеки, запах цветов жасмина…
Может быть, если б не был он так застенчив, он бы назвал её раньше «своей любимой».
Утром, влезая в кабинку, забыл впервые небу сказать «Шалом!», и от гнева Феба небо покрылось тучами грозовыми. Кто отпустил тебя, милый, в такое небо?
Мрак пастилою заляпал глаза пилота, мозг погружая в мокрую серость ила…
Рыжая девушка долго ждала кого-то.
Только напрасно.
Небо
не
от-пус-ти-ло.
Прости меня,
Небесное Светило,
Коль от тебя
Прикрою я окно,
Мне, понимаешь,
Как-то...несветло,
И на душе слегка заморосило.
Да...не старик,
И, в общем, не дурак,
Но отчего-то,
Не смотря на это,
Хочу уйти
От скомканного света
В святую тишь,
В блаженный полумрак...
Пусть рассмеётся кто-то,
Ну и пусть...
Я так устал
Наедине с тоскою,
Минутою заветного покоя
Войди ко мне,
Пленительная грусть.
Вплети
Сиянье утренней травы,
Дорожки лунной
Полуночный глянец,
И зелень юности,
И мудрости багрянец
В печали опадающей листвы.
Укрой
Звеняще-терпкой тишиной,
Напоенной в дыхании рассвета,
Щемящим эхом
Нежного привета
От той,
Что не со мною, но...со мной
В тумане безысходности звенит
Струною
От порога до порога,
Дарованная
И Судьбой, и Богом,
Святой Любви
Связующая нить...
Неутомим паук-прядильщик,
Он сети прочные плетёт,
Бредёт по следу ловкий сыщик,
Он жертву ищет и найдёт.
Паук – безжалостный убийца,
Вот, в сети муху, заманя,
Напоит соком – яд из шприца.
Ты, как паук, поймал меня.
Свой яд любовный, испуская,
В шелках запутал навсегда,
Но почему, не убивая,
Ты держишь долгие года?!
Неутомим паук-прядильщик,
Он сети прочные плетёт,
Бредёт по следу ловкий сыщик,
Он жертву ищет и найдёт.
Паук – безжалостный убийца,
Вот, в сети муху, заманя,
Напоит соком – яд из шприца.
Ты, как паук, поймал меня.
Свой яд любовный, испуская,
В шелках запутал навсегда,
Но почему, не убивая,
Ты держишь долгие года?!
Хотя бы раз побудь на море,
Чтоб не грустить, не жить в миноре...
Летают чайки на просторе,
Хотя бы раз побудь на море:
Уходят прочь беда и горе,
Обиды, слёзы - всё пустое...
Хотя бы раз побудь на море,
Чтоб не грустить, не жить в миноре...
Хотя бы раз побудь на море,
Чтоб не грустить, не жить в миноре...
Летают чайки на просторе,
Хотя бы раз побудь на море:
Уходят прочь беда и горе,
Обиды, слёзы - всё пустое...
Хотя бы раз побудь на море,
Чтоб не грустить, не жить в миноре...
Далёко ль, близко, долго или скоро,
В конце концов, за тридевять дверей,
Замков, печатей, сказочных заборов,
Среди имён деревьев и зверей,
Морей и рыб, созвездий и камней,
Жуков и книг, судеб и приговоров –
Найдутся подобающие мне
По знакам зодиаков, по луне,
И что-то сделают со стрелками приборов…
18-1.
* * *
Давно ли слово видимо? Предмет –
для рассмотренья в оба. (Вставить рифму.)
Вот прямо здесь я скоро что-то крикну.
А приглядишься – никого и нет.
Давно ли осязаем Белый Свет?
Нам ночь дана – как повод в нём сомненья:
Бессонный прах перемеряя жменью,
Мы не находим правильный ответ.
Кладу перо с обгрызенною тенью,
Лизнув щепоть, солю свечной фитиль, –
И пахнет пальцем всё стихотворенье,
Весьма похожее на копоть и на пыль.
18-2.
«ЛИК»
Стихотворение о несомненном
посвящении
Кто слух мой вещий браковал?
Кто здесь искал меня? Кто звал?
Так громко, что в моём ущелье
Устроил каменный обвал?
И на века, как бы в пещере,
Настиг, заклял, замуровал?
К стихам моим на эту тему
Кто словно к зеркалу приник?
Кто отразился в нём, как Демон,
Чтоб лишь поправить воротник?
Февраль 2006 г.
18-3.
РАССВЕТ В НАЧАЛЕ НОЯБРЯ
М.И. Болгову, Виктору Образцову
и всему Клубу…
4-4-3-3
Туман тяжелый размягчался в свете
Высокого Ночного Фонаря…
Не говорю, что от Эпохи – ветер,
Не говорю, что мы подняли якоря.
Не говорю, что путь во мгле. Что в цвете
Нам что-нибудь из Сущего явили.
Мы зрением души встречались с Третьим,
Давно не виденным, и взгляд не отводили.
Назад не собираемся. И Он –
Об этом знает, сочиняя притчу:
«Как плыл, галсируя, на ветер галеон…»
При этом далеко не безразлично,
Что притча эта не была первична –
Поскольку сам он ещё не был сочинён.
( 28 ноября 2005г.)
18-4.
* * *
Снимался фильм – увы, о бедных!
Все – прибеднялись. Как-никак –
В местах далёких, заповедных
Снимался фильм – такой пустяк!
За океаном – жизнь иная,
Иной расклад её и ход…
Там кадр испорчен был, я знаю,
Когда в него вошла, нагая,
Аборигенка в струях вод.
18-5.
* * * 4-4-6
В июле – небо. В небе – птицы.
Вдоль горизонтовой тропы
Легко секут воронежницы
Перворассветные снопы.
Перисторук и клюволиц,
Сердцестремителен, как пуля,
Храни верней семи зениц
От небыльцов и небылиц
В себе сияние июля,
В июле – небо, в небе – птиц.
18-6.
ВИДЕНИЕ В НЕФЕ
Храма Христова, писаного Дионисием
(Поездка совместно с Н.Е.Штемпель –
последним верным другом поэта
О. Мандельштама)
… Уединяясь в приделе Иоанна,
светящимся цветком с волшебным стеблем
Мадонна страждет. И её мольба –
рукою мастера и святостью его –
влетает в хор людского разногласья…
… Подобно ласточке, испуганная тучей,
кружилась в куполе и билась о Христа,
как золотыми крыльями блистая,
стремилась как бы к гнёздышку, спадая –
и вместе с голосом – всё вниз и вниз –
кругами,
всё вниз и вниз…
Но подхватил и поднял –
Всевластный, Вольно-Вдохновенный – обнял
Акафиста Великого цветеньем,
прижал к груди, –
и появилось солнце!
И просветился Храм Одушевлённый
Святым Ковчегом, позлащённый Духом.
И предстоящим Ангелам явима,
Она светилась Лествицей Небесной, *
Которой сходит Бог…
* Радуйся, аки лествица Небесная,
ею же сходит Бог.
(Великий Акафист Божьей Матери)
18-7.
ПОСЛЕДНЯЯ ЭЛЕГИЯ
Заботы жизни совращают душу –
Толкают на забвение щедрот
Отца Небесного: и мысль моя, как крот,
Копается в земле, не выходя наружу.
Не потому, что и оно ушло –
Да было ли оно в усердьях света? –
Златое времечко: что помнится поэту,
Как он там проворачивал дышлом.
Не потому! Но истина ума –
Сосуда ухаямленных омаров –
Теперь пуста: и сумма гонораров
От Господа щедрот – Его сума.
18-8.
НАТЮРМОРТ ОТТУДА
Памяти художника
Привет Вам, милая душа,
В моём не в срок усохшем теле!
И над осинами кружа, –
Без сил, или на их пределе, –
Я снижусь, я, Василий, прост,
Хоть в два крыла меня одели:
В нагих бурьянах ацетоз *
Очнусь, и буду вновь при деле.
И кем-то брошенный букет
Из чабреца и молочая,
Мне посвященный dei sett,**
Прижму к лицу, благословляя.
И вот уже в белёный холст
Вношу тот запах сыпью пятен;
Ударом кисти в скрытый нос –
Взбиваю пару виноградин…
Мой морт натуре! И закат –
Как фон уже пережитого…
Конечно, буду очень рад
Висеть на выставке другого.
Маркеры:
* acetos, в зарослях конского щавеля
** в день Гнева Господнего
18-9.
КУДА ЧТО ТЕЧЕТ
В начале 3-го тысячелетия по Р.Х.,
страна – Россия
или
ЛАВОЧКА В СКВЕРЕ
Теорию орг-низовавший,
всмотрись в теченье звука «а».
Нет этой буковки! Пропавшей –
когда я подбирал слова
настолько ясных ораторий,
что даже слышимых едва!
Но ими дышат числа в торе
и каббалистика волхва.
… Вчера ль в Воронеже, удачно
столетий перейдя предел,
сидел в том скверике прозрачном
Климентов… Лотарев сидел…
… Как будто выйдя на прогулку,
устали, обойдя с утра
десятков пять профессоулков,
где покачали трынь-права
у их исслед-вателей жизни…
И здесь, в теченье звука «о»
всмотрясь, и преисполнясь мысли,
я их узнал (чрез одного) –
Платонов… Северянин… – числа
За скобкой смысла своего!
18-10.
САРАГОССА – IV.
СЦЕНИЧЕСКИЙ ПОДНОС.
Вариация.
Кто будет Мысли подавать
И как? – Огромным Вам? – на блюде? –
Крюками кранов ли цеплять
и в Вашу высь приподнимать
в такой уёмистой посуде –
где будут мысленно лежать,
и в мыслях плавать и скворчать –
и соком мысли истекать! –
всё с новым привкусом, опять
нафаршированные люди?..
… Всего одна криветка в мысль –
и привкус нов!.. И, чавкнув, высь –
уснёт!.. Ну, прямо, хоть молись,
чтобы спала подольше, боже! –
Счастлива и довольнорожа!
Стоуса и тысячекожа!..
Как сделать привкус посвежей –
ты должен думать очень сыто:
экскрементировать смелей! –
люмпенизировать! – корыто
запивки дать!.. Но не забудь
дать ей возможность пену сдуть!
18-11.
САРАГОССА – V.
МЕТЕОРОЛОГ – 2. Путешествие.
В этом – всё. А ты, прекрасный олух,
Мог бы быть, и – более того,
Ты совсем оглох, Метеоролог,
В гром небес орущий «о-го-го!» –
Даже и зимой!.. Какая роскошь:
По полю – разбойничья метель,
Стель бескрайняя, и жесткая пороша
Из затянутых и крученных петель!..
Да и пушкинский любимый этот образ
В каждой чайной прёт из под тишка,
У дверей которых – рыбий отброс,
Свежеживмороженный – в мешках!
Февраль 2002 г., Азарово,
Пушкинские места.
18-12.
* * *
За горизонт в горизонтальном лифте
тащусь на север по боку Земли.
О Господи, зачем так молчалив ты?
Скажи лифтерам, чтобы подмели
все эти звезды, фантики и спички! –
Мне не мешает, я уже привык, -
но развращает душу елекрички,
ползущую на встречный елекрик.
18-13.
СТАНИСЛАВСКИЙ У НЕ-МИРОВИЧА
В эфире мировые Репетиции.
Все действуют, но под чужими лицами.
Явленье первое. Чудействие второе.
Пока мы думали, что нас осталось трое,
Ружьё палит: тарах-тарах-тарах!
Убиты. Трижды занавес. Ан-трахт.
Все репетируют буфет и туалет.
Везде оставлен – человечный след.
Тризвонит окончательный звонок.
Одновременный топот в сотни ног.
Спешат во всеминорный гардероб
И получают тапочки и гроб.
Никто не суетится и не ропщет.
Пока хромой прозрачный гардеробщик
В грозбубубух заносит номерок,
Плюсует выручку и давит на курок.
18-14.
* * *
Дорогому городу родному…
4-4-6
О, виденное!! – в прошлом разуменье
Вопрос был задан Господину Икс:
– За Вашею спиной – Столпотворенье?
Но Вы и вправду среди нас – как Сфинкс.
… Набравшись сил у новых сроков Канта,
Он продолжал здесь очередь стоять,
Ничем не шевеля, – недвижим, как константа, –
Крыла опущены, хоть пробовал поднять…
– Да тут он, тут! – Подъехал шарабанчик,
Два-три медбрата ринулись к нему…
А тут как раз я в него влил стаканчик!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И он крылами – как-то так, по одному –
Взмахнул, взлетел,
и юркнул мне в суму.
18-15.
САРАГОССА – VI.
* * *
В них, бессмертных – райских птиц безмерно!..
А моя земная голова
В паутинной оболочке мозга нервного –
Оплетённой так арахноэрно! –
Всё полна сверчками, как трава.
18-16.
4-4-6
* * *
Синие Белки, зелёные Стрелки,
Ой, не пали меня, «Я», не пали! –
Бдителен призрак космической сцелки:
Очень охотливы дети Земли.
Тварям – по паре, творцам – одиночки.
Пули уносятся вглубь бытия.
Всех поражают в десятые точки
Два настоящих и будущий «Я».
Нас трижды три разделить на четыре,
Минус остаток, помноженный на
Сумму забытых в покое и мире,
Мух на окошечках, дырочек в сыре,
Скучных пылинок в безлюдном визире (эфире),*
Верноответственно ждущем меня.
* оба слова, использованные для обозначения искомого смысла,
посильно к нему приближены и при этом равно неточны
(визир - не передаёт фактор трансляции к самоцельности
явления, а эфир - растворяет субстанциональность выжидаемой
сущности), поскольку оба термина были взяты исключительно
с целью избежать определения дополнения, исполненного
негативного содержания.
